- Существуют ли универсальные политтехнологии вообще, которые достаточно применимы во всех странах без существенных изменений? Если да, то какие можете назвать?

- Есть. Об этом правомерно говорить. А в политике, тем более, универсальные технологии - манипулирование и обман.

- А если поподробней?

- Набор технологий - все это зависит от конкретного законодательства в каждой стране. Есть очень интересные или специфические законы, допустим, в Израиле или в Латвии. Законы, которые на наши не похожи совершенно. А от закона идет соответствующая техника и технологии.

- Например?

- Например, в Израиле, где есть специфика избрания членов муниципалитетов. Перед выборами объявляется цена места в зависимости от бюджета города. Допустим, в Иерусалиме несколько лет назад место стоило 500 тысяч шекелей. Это, примерно, 350-400 тысяч долларов. Человек, даже самый простой, может прийти в муниципалитет и попросить кредит на эту сумму. Ему дадут кредит, правда, под залог его квартиры. Таким образом он становится независимым от спонсоров. Если он проходит в муниципалитет, то получает еще к этим деньгам что-то. Если он набирает 10%, то, по-моему, он ничего не платит. Ему все расходы компенсирует цех. Если он набирает меньше 5%, то тогда он теряет свою квартиру. Очень интересная технология, позволяющая кандидатам не зависеть от спонсоров. Она позволяет создавать специальные фирмы, которые работают именно на этом.

- Можно сказать, что это - часть национальной специфики?

- Да, конечно. Депутаты муниципалитета обычно работают без денег, ничего там не получают. Им дается только офис, даются какие-то расходы на транспорт. Зато они участвуют конкретно в распределении проектов. Это очень дорогое и прибыльное место. Им можно писать, что основное место работы - депутат, но без зарплаты. Вот такая специфика.

Другой пример. Латвия. Там есть 5 избирательных округов. Но в соответствии с законом от 1918 года у них человек может голосовать в любом месте, в любом округе. Ситуация такая. Люди проходят от партий по партийным спискам в зависимости от того, сколько голосов набрали партии в этом округе, но голосовать человек может независимо от места жительства. Может приехать на выходные в другое место, прийти и проголосовать в любом месте.

- Вы как-то это использовали?

- Нет. Это всегда использовала местная власть. Никаких открепительных удостоверений там не надо. А в нынешних условиях это - огромное поле для фальсификаций, потому что никто никогда не проверяет на сельских участках, кто приехал.

- Это можно назвать несовершенством местного законодательства?

- Не знаю. Законы все не совершенны. У демократии много разных лиц. Это тоже одно из лиц демократии. Если законом ценз установлен, и он нарушается, то значит - это нормальная демократия, работающая.

- Если вернуться к универсальным технологиям, то можно ли привести примеры того, когда они успешно срабатывали?

- Любые технологии, примеров масса. Когда впервые американцы к нам в 1990 году, то у нас уже был выбор. Американцы - международные, республиканские, национальные и другие какие-то фонды. Они учили избирательным технологиям. Жириновский там был самым усидчивым слушателем. Он просидел в 1990 году все семинары, записывал на листочек. А всякая молодежь политическая типа Немцова, один раз посидели, сказали, что мы все это знаем, и больше не ходили. Им было не интересно. Они неплохо рассказывали, как нужно проводить выборы, как строить штаб, как проводить агитацию, как деньги собирать. Но те, кто пытались использовать это без адаптации, как Народно-демократическая партия в 1993 году, пролетели. Надо смотреть, как это работает.

То же самое было в Монголии, когда мне приходилось работать в прямой конфронтации с американцами - американская команды против нашей. На территории СНГ и стран Советского Союза мы выигрывали, потому что они не часто не принимают во внимание менталитет избирателей, а сами технологии те же самые. Российская специфика также - это, конечно, использование административного ресурса, полный контроль со стороны силовых органов. Полный контроль органов правопорядка и органов администрации. У нас как таковых честных и независимых выборов, конечно же, нет.

- Можете ли Вы назвать какие-то конкретные механизмы, которые эффективно срабатывали и в Монголии, и в России и т.д.?

- Все люди любят праздник. Все люди хотят обмануться. Все эти технологии давно известны и описаны.

- Праздники – вы имеет ввиду шоу?

- Да, это шоу. А технологии обычные. Голосуют за тех, кого знают.

- А это технология?

- Конечно. Если человека не знают, то он вызывает опасения. Лучше проголосовать за своего бандита, чем за чужого. Или же наоборот - за своего никогда не проголосуют. Это уже ментальность.

- Известность же как-то достигается?

- Даже можно этого не достигать. У меня в книге написано, что в России, да и во всем мире, есть три вида выборов: выборы избирателей, выбор в элитах, выбор власти, который сейчас у нас. Вот это три вещи, которые составляют эту пирамидку. Есть технологии открытые и публичные - это работа с электоратом. Т.е. люди думают, что они выбирают, а на самом деле их разводят просто. Есть технологии работы с элитами - это теневые технологии. Различные договоренности, взаимные уступки, согласования между представителями от разных партий и т.д. Есть также технологии, которые мы считаем черными, когда административная власть давит, либо просто вбрасывает бюллетени.

- Что это означает - черная технология?

- Черная технология - это нарушение законодательства в любом виде, с моей точки зрения. Все остальное - это теневые либо открытые. То, что мы не хотим, чтобы знали публично, я называю теневой технологией. Переговоры партийные, лидеров - это теневая технология, этого людям знать не надо, но она законная. Покупать голоса - это не законно, поэтому это уже черная технология.

- Они универсальные? Тот же подкуп голосов является универсальным?

- Конечно, и для Запада тоже, и для нас тоже. Разница только в том, что покупают и за сколько. Вот и вся разница. Американская технология предполагает единственное, что очень важно, что человек не в последний момент спохватывается, мол, надо купить голоса. Каждый гражданин в США имеет право голоса, но для того чтобы иметь право проголосовать, он должен прийти месяца за четыре заранее и зарегистрироваться как избиратель той или иной партии. Если он не зарегистрирован, то он не сможет проголосовать. Поэтому тот, кто хочет купить голоса, он должен просто раньше об этом позаботиться. Подкупить тех же индейцев, чтобы они зарегистрировались, пришли на участок, приняли присягу. В каждом штате там совершенно разные условия. Чтобы подтвердили их подпись, что она верна, еще там пару людей. Только тогда он становится официально избирателем. Поэтому в Америке всего 60% голосующих избирателей. В чем и заключается у них эта проблема.

- Могли бы Вы назвать примеры в странах СНГ или где-то еще, где одни и те же процедуры очень эффективно срабатывали?

- Телевидение - сейчас везде эффективно очень срабатывает телевидение.

- Это универсальная технология или же просто канал информации. Как Вы понимаете понятие «универсальная технология», что это такое, с Вашей точки зрения?

- Это набор приемов, приводящих к победе. Можно считать, что это и технология, и ресурс. Технология - это метод, это знания, а ресурс - это возможности. Знания с возможностями дают результат. Ведь технология может быть прописана на бумаге, но это еще ничего не значит.

- То же самое телевидение - это что?

- Допустим, ролик на телевидении - это технология. Выступление за “круглым столом” - это технология. Фальсификация с экрана телевидения, как это делал в свое время Доренко, - это технология. А телевидение как ресурс - это просто значит, можешь ты с этим роликом попасть на экран или нет. Вот и вся разница. Здесь надо учитывать публичность пространства информационного. Они разные - телевизионное, радио. Надо смотреть, какое это пространство. Что оно охватывает, кто смотрит, кто слушает и все прочее. Это тоже относится к технологии. Но в то же время и к ресурсу. Ролик имеет разное влияние на избирателей, если выходит на «Первом канале», которому верят на каком-нибудь региональном канале, который мало кто смотрит и доверяет.

- Если сравнивать Россию и Монголию, то телевизионная реклама была везде эффективной?

- Абсолютно везде эффективна. Вопрос только в том, являются эти СМИ независимыми или принадлежат государству. Просто для того, чтобы пробиться через телевидение при конкуренции, нужны большие затраты интеллектуальные и материальные. Это везде так, на самом деле. Понятно, что если один доминирует, то это хорошо. Но если уже двое, то люди начинают задумываться. Пока одна точка зрения на телевидении, 90% людей ни о чем не думают. Они считают, что это призыв к действию, что это все правильно. Когда кто-то говорит, что нет, этот канал не правильный, это уже другая точка зрения, тогда люди начинают задумываться. Поэтому, чтобы достичь какого-нибудь результата, нужно в четыре раза больше вкладывать денег, времени. Т.е. пока в элитах есть согласие, то самая главная технология везде одинакова. Если были такие согласия, то демократии нет никогда. Если элита едина и неделима. Пока у нас была элита финансовая, политическая, административная, культурная, интеллектуальная, со своими точками зрения, у нас какая-то демократия была. Как только государственная вертикаль подавила всех, демократии практически не стало.

- Какие еще универсальные механизмы работают эффективно, кроме телевидения?

- СМИ вообще эффективно работают. Здесь есть несколько принципов. Первое - что правда в избирательной кампании - это не истина, а то, во что верят люди. Люди верят в мифы, в сказки. Мифы вообще движут всей политикой. Допустим, есть миф о том, что бедные бедны, потому что государство плохое. Есть второй миф, что бедные бедны, потому что они не работают и не хотят работать.

- Эти мифы тоже универсальны?

- Практически да, абсолютно. Есть много мифов. Просто в некоторых есть маленькие вариации.

- Про монгольский опыт мы начали говорить. Туда американцы приезжали?

- Американцы работают очень активно во всех странах СНГ и вокруг России. Всегда есть оппозиционный кандидат, который работает за деньги американцев. Отслеживает их интересы везде, на всех выборах. Президентские, парламентские выборы - везде они есть. Борьба продолжается, “холодная война” не закончилась, - это совершенно четко и очевидно.

- Вы говорили, что они приезжали в Монголию и привезли туда свой опыт, свои методы?

- Да, но они хороши в своей Америке, но не понимают менталитета советских граждан. Монголы - это самые советские граждане на всей территории бывшего Советского Союза. Они очень честные, очень послушные и очень доверчивые.

- В чем проявлялось это непонимание со стороны американцев?

- Американцы привыкли все прошибать деньгами. Они не думают о людях. Они навязывают везде и всем свои точки зрения. Это просто специфика американского менталитета. Там деньги решают все. Точнее не деньги, а их количество, куда и кому их дать. Они, конечно, на кампанию потратили значительно больше денег, чем мы. Раз в пять больше. Но результат у них был гораздо хуже просто потому, что они не знают, чего и как делать.

- Если конкретизировать, то как это все происходило?

- Один маленький пример. Они наняли 25 джипов, на которых агитаторы ездили и кричали из мегафонов, разбрасывали листовки. Пустили танцующих девушек на улицы. Но это не для менталитета россиян, советских людей, тем более, не монголов. Все-таки здесь существует некая мораль, некие приличия, которые берут свое начало от буддизма и т.д. Вообще, восточная ментальность - она вся внутренняя, а не внешняя. А они попытались сделать то, что хорошо в Америке. Там едет автобус по улице, танцуют девушки, и кандидат выступает с автобуса. Здесь это не проходит. Здесь есть определенные традиции, нормы, которые должны быть, ну, по крайней мере, учтены. Прошибить это нельзя. 25 всадников нанять, чтобы те скакали в национальных одеждах, - это стоило в 50 раз дешевле, чем те же джипы. Но люди пошли за всадниками, а не за джипами.

И мы уже за день знали, кто победит совершенно точно. Хотя рейтинги были очень близки. В последний день агитации шли параллельно концерты. Да, один делали американцы, а другой делали мы. И когда люди стали оттуда отваливаться и к нам на концерт переходить, то уже все было понятно. Это произошло, во-первых, потому, что была хорошая агитация. Те же всадники в национальных костюмах. Во-вторых, что на концерте был хороший подбор песен. Близких им советских песен, монгольских песен. С советских времен. А у американцев была всякая новая попса - монгольская или китайская. Антураж. Там было много и других вещей, которые нам там пришлось применить, но это уже частности.

- Можете ли Вы назвать какие-то специфические технологии или подходы, которые применимы только в некоторых странах или в одной стране?

- Наверное, есть какие-то специфические технологии. Допустим, если где-то использовать в антирекламе в какой-то арабской стране свинину, то это, наверное, будет сильная технология. Нужно просто понимать эту специфику, когда там люди встают, когда они делают намаз и т.д.

- Вы не сталкивались с подобным опытом в той же Латвии или еще где-нибудь?

- В Латвии другая ситуация. Там есть несколько частных социологических агентств. 3-4 правительственных агентства, которые постоянно дают рейтинги. При этом они совершенно не обращают внимания на русский электорат. Когда мы начали делать свое исследование, то там оказалось все очень просто. Если обращается человек с акцентом, то это уже все, это враг. На лицо «разделенное общество», хотя есть миф, что разделенного общества там нет. Что есть русские плохие, которые не хотят ассимилироваться, и есть хорошие русские. Поэтому если он - гражданин, то он уже почти латыш. Но он все равно остается русским. Если к нему обращаешься по-латышски или по-русски, но с акцентом, он уже плохо относится. И наоборот, если русский корреспондент, хорошо знающий латышский, но все равно с акцентом обращается, то латыш ему уже не будет правду говорить. Приняв это во внимание, до десятых долей процентов мы предсказали результат. Мы считаем, что нас обманули еще на два человека. Что делать? Это было на выборах в сейм. Первое место заняла партия, которая получила 25 мандатов, а партия, которую мы вели, заняла второе место (24 мандата).

Если бы деньги нашей партии были хотя бы минимально сопоставимы с ресурсами конкурентов, то могло быть до 30 мест.

- На Ваш взгляд, насколько успешен опыт привлечения иностранных консультантов к выборам в России и наоборот - российских за рубежом?

- Всегда должно быть пересечение опытов, но нужно опять же различать консультантов, которые знают только технологию «развода клиента на бабки», и консультантов, которые умеют работать. Большинство наших агентств разводит клиентов на бабки. В крупных агентствах существует два-три человека - действительно, хороших специалиста. Они заняты руководящей работой и практически не работают сами. Американцы же работают сами, коллективы до 20 человек приезжают.

- Получается, что есть успешные примеры и есть совсем неуспешные?

- Конечно. Здесь же много смешных вещей в жизни получается, особенно на выборах. Работали мы в одной нашей отдаленной территории, проводили аудит кампании. Нам сказали, что сидит там 20 молодых ребят от одного известного агентства. Что они сделали за месяц? Они подготовили один выпуск газеты. Когда мы почитали текст, то сказали, то ужаснулись и остановили печать. Этих ребят выгнали. Мы уехали тоже. Команда этого кандидата проиграла в итоге. На что они потом пришли к полпреду и сказали, что вот видите, нас выгнали. Поэтому он проиграл.

- А были примеры эффективной работы иностранных специалистов в России?

- Нет. Я знаю, что есть такие примеры, но об эффективных я не слышал.

- А Вам лично довелось с ними работать так, чтобы они давали что-то полезное, эффективное?

- Мне доводилось работать, но полезного от них я ничего не взял. Полезное у них бывает то, что они часто сюда привозят - сами деньги, но которые сами же зарабатывают. Пытаются развести некоторых наших людей - получателей этих денег - на эти же самые деньги, которые они, вроде бы, им привозят оттуда. Понятно, о чем я говорю? Вот что полезно.

- Что означаетт для Вас страновая специфика? Территориальная специфика? В чем она заключается, как Вы думаете?

- В первую очередь, это национальность. Многонациональное, мононациональное. Второй фактор - религиозный. Очень важный. Третий - идентификация. С чем люди идентифицируются больше - с национальностью, с территорией, с религией или с чем-то еще. У нас в России есть такая специфика. В Дагестане - сколько мы ни говорим о равенстве всех лиц перед законом - все равно это - единственная республика, где практически узаконены выборы по национальному признаку. И сколько Вы ни говорите, все равно там приходит на выборы старейшина с 30 паспортами и голосует за всех. Ничего с этим Вы пока сделать не можете. Сколько мы ни говорим, что нет выборов в Башкортостане или Татарстане, все равно, идет такое выкручивание рук, людей бьют, сажают, четыре экземпляра бюллетеней печатают. И все на это закрывают глаза. Потому что там есть сговор между элитами. Я хочу, чтобы Вы поняли главное: выборов у нас сейчас честных и независимых нет. Нужны ли они - это другой вопрос. Я не исхожу из той точки зрения, что демократические выборы обязательно нужны сейчас в России. Нужна смена власти, ротация власти. Но будет ли это демократическим выбором, я не знаю. У нас не готов народ, у нас не готова элита к этому. Наши элиты нарушают все самые демократические устои. При случае они готовы запустить руку в карман избирателя и в избирательную урну.

- Хорошо. Какие еще факторы страновой специфики важны?

- Сложно сразу ответить. Как правило, все становится ясно при прямом контакте. Мне нужно просто пройтись по городу или проехаться по территории. Мне тогда становится все ясно. Как город устроен, как здесь и что висит. Как живут люди, чем они заняты и т.п.

- Есть ли страновая специфика, территориальная специфика в отношениях клиент-заказчик-консультант? В разных странах это по-разному происходит или эти отношения сходные?

- Конечно, есть. Чаще всего бывает, что я не беседую напрямую с заказчиком. За меня договариваются другие люди. Говорят, что будете работать с ними. И с начала всегда есть большое недоверие.

- Это общее или характерно только для России?

- В России, когда приходишь, то заказчик первым делом спрашивает, а кого ты выбрал? А сколько ты просишь? У меня были такие смешные случаи, когда мы работали с президентом маленького города-республики в России. Я ему называю цену, за сколько мы могли бы его просто провести там. Буквальная цена - меньше доллара на избирателя. Он мне говорит: “Что Вы за консультант? У меня ленинградские ребята 4 миллиона просят, а Вы даже трехсот тысяч не просите?” Да, это специфика нашей власти, что если много, то хорошо.

- А какие есть специфичные проблемы именно в отношениях клиент-заказчик, допустим, присущие только Прибалтике или СНГ?

- Специфичные проблемы для Украины, для Прибалтики, для СНГ - не знаю, чтобы как-то так было. Клиент-заказчик - здесь не страновой фактор действует, а от людей зависит. Вот, например, на Украине всегда пытаются кинуть всех. Всех, кого можно. Договорились об одном, туда уже команда едет, а он уже договаривается со вторыми или даже с третьими, может быть, эти лучше, дешевле. Потом деньги не доплатит. То же самое в России бывает. Это зависит от конкретных людей. Я часто работаю с властью либо с бывшей властью - т.е. с людьми, которые держат слово. Они не соглашаются на большие деньги, но зато они держат слово. Это бывает проще. А специфика в чем? В одном месте тебя могут убить, а в другом - нет. Да, даже так бывает.

- Если говорить о методах исследования в социологии, то есть ли здесь какая-то страновая специфика? Как она проявляется?

- Да, конечно есть. Как это ни странно, но в России трудней всего проводить исследования. В Монголии легче проводить. В продвинутых странах легко проводить. В России трудно, потому что люди не доверяют исследователям. В Монголии доверяют, потому что они еще не получили «по мозгам» от этой демократии. Они верят слову, «ксиве». На Западе привыкли к таким исследованиям просто потому, что это уже обычный образ жизни, когда по телефону с тобой проводят опрос. В России любой вопрос сразу вызывает встречный вопрос, а зачем он мне его задал, а как он меня нашел? А вдруг мне что-то за это будет? Поэтому люди стараются соврать.

Те же 30% электората коммунистов в провинции не говорят, что они будут голосовать за коммунистов. Они будут смотреть, от кого ты - власть это или не власть. Если ты от власти, то они, конечно, за власть, а сами проголосуют за коммунистов. Поэтому всегда экзит-пулы дают вот эту ошибку. Подходишь к пенсионеру и спрашиваешь, за кого он проголосовал. Конечно, за действующего, а на самом деле он за коммунистов проголосовал. Я один раз на этом ошибся очень серьезно. Когда все три исследования показали одно и то же. Исследование сделало одно агентство в России, результаты показывали примерно одно и то же. И когда то же самое начал показывать экзит-пул, то я забеспокоился. Потом когда начали разбираться, в чем же дело, то оказалось, что все делали одну и ту же ошибку. Интервьюеры обращались только к тому, кто хотел отвечать. Значит, старики не отвечали, они боятся. Значит, коммунисты побуждают. В общем, меня они так подставили.

- Отношения со СМИ, в самом институте СМИ - проявляется ли тут какая-то страновая, территориальная специфика?

- Нет никакой специфики. Платишь деньги все. У нас внешняя зависимость СМИ. Если независимые, значит - это негосударственные СМИ или же под властью местной администрации.

- В других странах такая же ситуация?

- Практически такая же ситуация везде, но лучше ситуация в Армении. Там есть СМИ, которые не боятся. Они независимые, они только за деньги работают. Там демократии есть где разгуляться. В Грузии этого практически нет. Там все куплено. В Прибалтике тоже трудно. Независимые СМИ там есть, но под таким жестким контролем со стороны власти. Поэтому там нужно совершенно другие подходы использовать.

Там нам пришлось сделать одну простую вещь. Перед началом выборов там всем СМИ - русскоязычным и другим - запретили работать с русскоязычными партиями. Под страхом лишения лицензий, финансовых проверок. Правительственные чиновники в Латвии звонили, предупреждали, беседовали. Более того, разорили кое-кого, действительно. До нуля опустили. Русское радио одно, которое выразило мнение о том, что российский президент - лучший друг россиян в Латвии. Их тут же опустили в течение месяца. Нашли массу законов, что оно имеет право только 10% на русском вещать, а оно там якобы на 20% вещало. Пришлось объединять партию. Они объединили партию, которая, условно говоря, за равные права без национальностей. “ЗАПЧЕЛ” - это за права человека в единой Латвии. Они сделали “Запчел”. От “Запчел” до “Запчёл” совершенно близко. Стали пиарить пчел просто-напросто. И по-латышски тоже стали пиарить не ПКПФР, а стали пиарить ПиТэТэ - пчелка. И всем стало ясно. Когда СМИ знают, что есть запрет пиарить политические партии, но он с удовольствием пиарят пчел. Пчелы справедливые, они не любят трутней. Там нет национальной розни и т.д. Такой Эзопов язык. Пожалуйста, плакаты там - за пчел. Сотовый улей нарисован, пчелки. Такой вот был подход оригинальный.

- Это можно назвать некой рекламной спецификой или как себя проявляет страновая специфика в рекламной кампании?

- Это просто рекламный подход. Чем меньше рекламы, тем больше откатов организаторов. Смысла никакого это часто не имеет. Часто рекламный подход сам по себе несет отрицательный момент: информирование идет до какого-то уровня, это очень надо, но как только ты перебираешь, то реклама идет уже в минус. Это надо очень тонко чувствовать, каждый раз смотреть, какое рекламное пространство, как люди реагируют. Это даже не исследование подскажет, а это надо прочувствовать.

- Там же подход меняется?

- Конечно, меняется. В зависимости от чего? Я думаю, что в Германии - там надо через пивные кружки проводить рекламную кампанию. На Чукотке другая шла реклама в свое время. Там был устроен корсъезд, когда губернатор выгонял людей на соревнования по ловли корюшки. Пообещал дать квартиры тем, кто выиграет. И дал, тем более, что те стояли пустые. Это была предпоследняя кампания на Чукотке. Была достаточно серьезная борьба между местным коммунистом и Назаровым. Абрамович там просто все скупил практически. 35 тысяч избирателей. По 10 долларов каждому.

- На Украине была ли какая-то страновая специфика в рекламных кампаниях?

- В рекламе там, конечно, такая специфика есть. Люди там запуганы. Там, к сожалению, все боятся говорить о статусе русского языка, боятся говорить о русском языке. Все, даже русские, начинают косить под украинцев. А это тоже совершенно не правильно. Сейчас то же самое в Казахстане. Все партии, вся элита казахская. Они забывают, что половина избирателей там - русские. Все они не хотят что-нибудь говорить о правах русских. Только одна демократическая партия, которую там не зарегистрировали, выступает за защиту прав русскоязычного населения. Но ей никто не верит, потому что всегда все демократы проамериканские. Американцы не хотят, чтобы Россия была там. Есть противоречия. Если какая-то партия эзоповым языком станет говорить, что будет бороться за права русских в Казахстане, то она может опереться на русский электорат. Есть пока одна партия, которая не связана с политикой, - промышленная партия.

В этом и есть искусство проведения социологического исследования. А не просто прийти, договориться с газетами, разместить там все. Взять 30% отката. Я знаю многих, которые туда приезжают и даже не о зарплате договариваются, а о том, кто будет отвечать за отношения с прессой. Если это они, тогда они берут, а если кто-то другой, они не берут. Зарплата здесь не играет роли. Все идет на откатах.

- Хорошо. А страновая специфика в подготовленности политиков проявляется как-то?

- Конечно. Российские политики - они такие разные. Все российские политики считают, что они все знают. Что они уже истина в последней инстанции. На чем погорела СПС сейчас? Бесполезно было о чем-то с ними говорить. Они все знают, все могут. Что мы говорим, что американцы говорят, а они не слушают этого, продолжают свое. Более-менее еще Чубайс вменяем. Он более гибкий. А Немцов, Хакамада - это полный атас.

- Вы какую-то страну можете выделить, где у клиентов выше уровень профессионализма?

- Не знаю.

- Как публичных ораторов, скажем?

- Ораторы - это тоже такая вещь. Надо понимать, что старая риторика, которой нас в книжках учат, она уже ушла. Она не работает. Риторика на чем основана? Как убедить содержательными и рациональными аргументами того же самого избирателя. А рациональный аргумент избиратели во всем мире не воспринимают, 90% не воспринимает. Они воспринимают шоу, имидж. Не знаю, чем сейчас закончатся выборы на Алтае. Но если выберут Мишу Евдокимова, то что говорить. Там у них Шварценнегера выбирают.

Но общее есть. На Камчатке один из кандидатов пригласил на кампанию своих друзей, в том числе какого-то барда. Он из старого поколения. Он поехал в Усть-Селимск, большое село, 4 тысяч человек., где в тот момент было очень холодно и бард не хотел поэтому петь. Зал не отапливаемый, а дело было зимой. В конце концов, спел. Выпил водочки, еще спел. Пошел петь, разошелся. Выходят молодые ребята. Один из них говорит, что никогда не думал, что наш губернатор так поет хорошо. А он два раза сказал, голосуйте за нашего губернатора. У них все перепуталось. И это 90% избирателей, к сожалению, воспринимают все вот таким образом. Могу сказать, что есть страны, где голосуют. У нас, в России, нет пока еще избирателя как такового. Это только 20% людей, которые принимают самостоятельно решения. Остальные - либо по приказу, либо за деньги, либо еще по каким-то соображениям, совершенно не соизмеряющихся с их личной точкой зрения.

- Так можно сказать, что есть нечто общее в применении технологий именно в странах СНГ? И что это за общая ткань?

- В первую очередь, наши страны объединяет то, что все-таки характер российского человека не сформировался, пока он еще не изменился. В свое время он назывался советский характер, советская ментальность, советский человек. Этот человек еще остался, хотя он сейчас уходят, но есть рецидивы. Советскому человеку хотелось справедливости, чтобы было все по-честному. Он не знает, почему выборы честные должны быть. Но ему хочется, чтобы его не обманули хотя бы и будет за это бороться. Второе - то, что советский человек всегда был беден. Когда ему предлагают деньги, он их всегда готов взять. Третье - то, что он очень боится начальства любого. Четвертое - то, что все начальство всегда имеет, даже если бы не было административных ресурсов, 20%, потому что оно носит в себе некий сакральный смысл. Раз начальство, значит право. Партия раньше была права абсолютно для всех. Раз туда попал, значит, люди знали, кого выбирали.

- Это было характерно и для Монголии, и для России?

- Раньше это было совершенно четко. Чтобы попасть туда, наверх, нужно было пройти массу ступеней, - директора предприятия, председателя исполкома, инструктора ЦК партии и т.д. Все республики так жили, если посмотреть, какой отбор кадров раньше был. Он был идеологический, односторонний, но там была система. Сейчас системы нет. Журналист может стать губернатором. А что он как губернатор в этом деле понимает? Поэтому у старых людей еще осталось, что если он там начальник, значит, он знает, что делать. И это всегда есть плюс.

Есть еще такая ситуация, что у нас сегодня люди говорят «да», а завтра тут же скажут «нет». Умение перевернуть один и тот же факт в разные стороны - это тоже большое искусство. Часто это тоже получается. Сегодня они поддерживают одного из соперников, говорят, что да, он - хороший хозяйственник, а завтра проголосуют за какого-то демократа молодого.

В Монголии была своя специфика. Монголы считают почему-то, что должен быть какой-то баланс сил. Если, например, один - коммунист, то другой уже не должен быть им. Если президент - коммунист, то премьер-министр уже не должен быть коммунистом. Надо, чтобы они друг друга уравновешивали, нужен баланс силы. С этим у нас была проблема, как сломать эти стереотипы. Но там уже была хитрая технология, для Монголии специфичная. В Монголии специфика заключается в том, что рядом находится Китай. Страх перед китайцами - это самый большой страх, способный сломать остальные стереотипы, что мы и использовали.

- Т.е. угроза внешней агрессии?

- Конечно. Это - тихая агрессия. Это жены там, язычки китайские. Там уже была внутренняя Монголия в составе Китая. Остались буквы монгольские. Монгольского ничего не осталось. Идет колонизация. Монгольский этнос занимает всего три части. Это - внутренняя Монголия. Центральная - сама Монголия. Северная - это Бурятия.

- Это как-то использовалось в кампании?

- Конечно.

- Как пример эффективного использования можно привести в той же Монголии?

- Это черный пиар. Он выражался в том, что соперника представили как китайского ставленника. Только и всего. Это эффективно сработало. У монголов есть безумный страх перед Китаем.

- В Узбекистане есть так называемые махали, где традиционно селятся чаще всего родственники. Председатель махаля имеет очень большой вес. У нет никаких полномочий, кроме печати. Главное, что у него есть - помещение, в котором можно проводить большие праздники. И он их расписывает. Весь у него финансовый ресурс, кому и за что. А так как у узбеков очень много праздников. 4 только праздника перед свадьбой. Родился ребенок - еще какой-то праздник. Дней рождений так как таковых нет. Но там каждый приходит к нему. В результате это помещение в махале 4 раза в день часто задействовано. С утра до вечера. Народ туда ходит. Вот работать через это надо. Это специфика. Это надо просто понимать. Как работать в махалях, и почему господин президент Узбекистана вот именно так сделал. Это общественное мнение.